Кузница

Первое сообщение в теме :


Местный кузнец очень своеобразен. Он построил дом на природном выступе и чтобы к нему забраться, нужно зайти по импровизированной лестнице, утопленной в земле. Однако, это не мешает к нему заходить местных, да и не очень, довольно часто. Говорят, мастер он отменный.

Сил и сдержанности хватило только на то, что бы выйти из помещения. Хотя аазимар плохо помнила как оказалась на улице, перед глазами стояла девушка, вошедшая ночью в комнату к Лоэну, ее фигура, лицо, даже небольшая родинка на подбородке, незнамо как замеченная в такой момент.. Ноги не держали и Айфри опустилась на сыроватую землю. Горечь, смешанная с яростью огня переполняли все ее существо, необходимо было выплеснуть, излить огонь, ибо еще немного и пылающим факелом станет она сама. И пламя получило свободу, все новые и новые пласты огня, поднимаясь изнутри завихряясь запутывали аазимар в призрачный огненный кокон, все тело стало сгустком ревущего огня. Выбросив руки вперед и в сторону девушка направила испепеляющую стихию на аккуратно сложенную поленницу, вмиг превращая ту в огненную стену. Как ни странно, но стало легче, если так можно сказать, пламя ушло, остались лишь тлеющие головешки, дремавшие под тонким слоем пепла. Выпустив эмоции Айфри поняла, что не может уйти просто так, отказавшись от него.
" - Пусть он скажет мне все в глаза."- решение принято и среброволосая вернулась в комнату собираясь поговорить, а стала свидетелем разговора Люттенхофа и Эриана и решив не вмешиваться в мужской разговор ожидая стояла несколько поотдаль.

Эриан пристально изучал собеседника тяжелым, буравящим взглядом черных глаз.
Его собеседник был довольно неплох собой - те же длинные волосы, что и у него, но с проседью (от которой сам Эриан избавился сразу же, как только стал цимисхом), шрам - похожий тоже был у него, и он от него так же избавился, тот же гордый взгляд.
Взглянув на едва видимый призрачный ореол ауры, окруживший его тело, он увидел яркие размытые серебристо-розовые пятна. Они все время подергивались, будто были рябью на воде. "Любовь, которая причиняет боль. Горечь. Смятение. Но держится, будто все хорошо. Неплохо, неплохо. Что же, посмотрим, чего он стоит."
Четко взвешивая каждое слово, он ответил на его вопрос:
- Мое имя Эриан. Вы мне должны. Поясню. Во первых, я спас Вашу возлюбленную Айфри из тюрьмы, устроив ей побег. При этом пришлось убить одного из стражей. Во-вторых, я устранил погоню, увязавшуюся за ней, выбил признания из одного преследователя, и теперь, после того, как он все расскажет кому следует, выплывет на свет правда о том, кто на самом деле убил правителя местных земель. В третьих, Айфри сказала, что Вас ударили по голове и бросили в подпол кузницы, и мы половину ночи бежали, чтобы Вас спасти - потому что днем было выдвигаться небезопасно, да и отдых был нужен. Я не светлый паладин, чтобы свершать добро ради добра. Айфри нечем отблагодарить меня. Заставить ее расплатиться своим телом было бы подло и бесчестно. Посему у Вас есть два способа отблагодарить меня за спасение своей возлюбленной. Первый способ - Вы немедленно дадите мне двести золотых, либо же предмет, который стоит двести золотых или больше - плюс к этому от пяти до двадцати золотых, ибо мне нужно заплатить за ночлег - прямо сейчас, я устал после перехода. Не беспокойтесь, я отлично отличу подделку от дорогой вещи. Второй способ. Если у Вас денег нет, и ценностей тоже, вы оба отработаете долг, и я отпущу вас обоих, когда сочту нужным. Как и чем отработаете - я уже пояснил Айфри. Если Вы откажетесь платить деньги либо следовать за мной и служить мне, я силой возьму свое, не сомневайтесь - и никто меня не остановит. Но я не думаю, что Вы так поступите, если в Вас течет благородная кровь, и Вам знакомо понятие долга и чести.
Эриан говорил спокойно, но в то же время тон высказывания был непреклонен и неумолим.
Таким тоном обычно требуют законную дань.
В слюдяное окошко проник неверный свет луны. Он выхватил размытый силуэт Эриана. Лицо, будто вырубленное из гранита, на котором застыло какое-то жестко-ироничное выражение, длинные черные волосы, плотный тяжелый плащ, отороченный мехом, слегка потускневшие от времени доспехи, массивный меч на левом боку в ножнах. От него исходило ощущение какой-то звериной силы и темной злобы. Но внешне он выглядел как человек - ни неестественной бледности, ни клыков. Он успел слегка изменить внешность, зайдя в дом, да и в темноте было не очень заметны прочие детали.
Тинке, девушке, которая была недалеко от Лоэнгрина, отчего-то сделалось не по себе от Эриана, и она непроизвольно отошла поближе к герцогу. Но тот вряд ли чувствовал зловещую ауру незваного гостя, потому что вампир рассчитывал применить на Лоэнгрине "Запугивание Зверя", если тот будет артачиться - не подозревая, что у того есть стойкость против этого.
- Итак, Ваш ответ?

На прямой взгляд ночного гостя Лоэнгрин ответил таким же прямым и пристальным взглядом. От него не укрылось ничего, и все же, герцога не покидало ощущение, что он что-то упускает. Что-то важное. Словно этот человек (да и человек ли?) не совсем тот, за кого себя сейчас выдает. Он может быть очень опасен.
- И какого лешего, спрашивается, среброволосая связалась с таким?
На данный момент вопрос был исключительно риторическим, потому что во дворе что-то полыхнуло, заохала хозяйка, а в комнату вошла аазимар. Взгляд Люттенхофа, обращенный к Айфри был более чем красноречивым. Вот так они заплатили кузнецу за гостеприимство и помощь.
Вздохнув, герцог весь обратился в слух. Он слушал внимательно, не перебивая. В груди клокотала ярость, и с каждым новым словом этого мужчины Лоэнгрину все больше хотелось схватиться за меч, и наглядно объяснить своему нежданному собеседнику о том – что такое настоящая честь, и как некрасиво спасать человеку жизнь, а затем продавать его за двести золотых, точно корову в базарный день.
Люттенхоф имел право возражать. Во-первых, то, что Эриан назвал побегом, таковым вовсе не было. На тот момент, когда они покидали тюрьму, невиновность Айфри являлась уже официально доказанной. Самим Лоэнгрином. Во-вторых, лично герцог не просил господина Эриана спасать его от жестокосердного кузнеца. Следовательно, и это записать в подвиги своего нового знакомого не получалось. В-третьих, никогда еще ни один Люттенхоф не становился рабом. И даже ультиматумы подобные считались едва ли не смертельным оскорблением. Открытым оставался лишь вопрос с преследователями, о которых упомянул Эриан. Расспрашивать подробности об этом у Лоэнгрина не было особого желания. Айфри, если захочет остаться с ним, потом сама расскажет. Это и решило исход дела. Герцог предпочел обойтись без скандала и кидания перчатки в лицо «спасителю», вызывая его на поединок. Торговаться тоже было не в его правилах. Особенно, если речь шла о любимой девушке.
- Хорошо. Вы получите свои деньги через четверть часа. – Кивнул Люттенхоф, стараясь, чтобы тон его оставался ровным, а лицо – невозмутимым, хотя в груди все еще клокотало возмущение и гнев.
Случись подобный инцидент до встречи со среброволосой, все было бы по-другому. Уже за одно появление в его комнате посреди ночи, герцог бросил бы вызов незнакомцу – кем бы он не оказался. Не говоря уже о его дерзких словах. Он непременно ввязался бы в драку, в очередной раз бросая вызов Смерти. Смеясь, танцуя на лезвии. Но когда в его жизни появилась аазимар, Лоэнгрин стал более осторожным, потому что отныне он отвечал не только за свою жизнь, но и за жизнь любимой. Что там приключилось в тюрьме, что толкнуло ее к этому человеку, еще предстоит выяснить, а пока…
Пока следовало срочно раздобыть где-то денег. Часть требуемой суммы у него была. А вот еще… Фибур оставался последней надеждой герцога. Гномы – народец трудолюбивый, запасливый и от того – не бедный. Люттенхоф был готов работать на кузнеца, чем оставаться в долгу у этого господина с тяжелым взглядом. Беседа с гномом была короткой и весьма эмоциональной. Погубленная поленница впечатлила Фибура и его супругу невероятно. К сожалению, не в лучшем смысле этого слова. Условия, которые выставил кузнец герцогу, были чудовищными. Но выхода другого Лоэнгрин не видел.
- Ваши деньги. – Люттенхоф протянул Эриану мешочек, в котором позвякивали золотые монеты. – Можете не пересчитывать, я знаю, что такое честь.
Затем Лоэнгрин медленно обернулся к Айфри. Сейчас он был по настоящему беден. Связан неподъемным договором с гномом. И вообще, не особо удачливым в своих приключениях.
- Айфри, долг уплачен, ты свободна. С кем из нас тебе остаться – решай сама.

После безумной выходки аазимар ночь превратилась в день, не только на улице полыхало зарево догорающей поленницы, но и разбуженная семья Фибура повсюду зажгла свечи. Стоя несколько позади цимисха Айфри могла видеть, как миловидная девушка испуганно жмется к герцогу.
"- Точно испуганный цыпленок, пытается спрятаться под крылом наседки. Но не цыпленок, нет, она ищет защиты у мужчины."- горькая улыбка промелькнула на ее губах, глаза подозрительно блеснули и скрывая это среброволосая опустила взгляд.
Я не светлый паладин, чтобы свершать добро ради добра. Айфри нечем отблагодарить меня. Заставить ее расплатиться своим телом было бы подло и бесчестно. Посему у Вас есть два способа отблагодарить меня за спасение своей возлюбленной. Первый способ - Вы немедленно дадите мне двести золотых, либо же предмет, который стоит двести золотых или больше - да, Эриан говорил о том, что ему необходимы деньги для поиска Арианы, но названная сумма превышала все границы разумного и от неожиданности аазимар вскинула на него возмущенные глаза.
"- Я живой товар, хорошо еще, не проверяют зубы. Таких денег нет у Лоэна, да и...
Оставалось только ждать. Выйти из одной тюрьмы, что бы оказаться в другой, пусть образной, но тюрьме.
Переговоры Люттенхофа с кузнецом судя по обрывкам фраз проходили весьма бурно и судя по увесистому мешочку в руках герцога увенчались успехом.
- Все в норме, обе идите спать, не женского ума это дело.- шикнув на супругу и дочку Фибур Дельгадский отправил обоих, сам же остался подпирать стену, то и дело бросая осуждающие взгляды на аазимар.
- Айфри, долг уплачен, ты свободна. С кем из нас тебе остаться – решай сама.
- Ну да, ты же уже выбрал - её. А я... мне лучше уйти.- слова застревали в горле, язык был точно ватный и она говорила с трудом сдерживая непрошеные слезы. Она даст им волю, но позже, когда останется одна, а сейчас необходимо быть сильной и оборвать все раз и навсегда.
- Фибур, я очень виновата перед вами, если можете, простите за все. У меня не так уж и много вещей и все они..- спазм сжал горло и Афри умолка.
- Вот здесь все, а меч, сама понимаешь он в кузнице, прикрыт старыми шкурами, взять то я не могу, возьми сама и иди с богом.-Дворф подал ей ее сумку.
- Да, понимаю. - Нащупав в потайном кармашке два изумруда и золотые, припрятанные после той последней ночи любви в гостинице, те, которые она так нагло украла у Лоэнгрина используя ловкость рук. - Негоже платить черной неблагодарностью за гостеприимство, вот все, что у меня есть, надеюсь этого будет достаточно в уплату за ущерб.- драгоценные камни и девятнадцать золотых перекочевали в руку Фибура, а сама среброволосая повернулась к цимисху, уж если он выставил непомерную цену за свои труды, то.
- Эриан, кажется у вас осталась одна вещь, подаренная мне немой Изилль, вы получили сполна, верните мне черный глаз, с его помощью я окажусь как можно дальше отсюда и упаси вас ваши боги идти следом, огонь не щадит никого, а тем более ваших сородичей.- сейчас голос звучал четко, ведь решение принято и терять больше потерянного уже нечего.
- Доставайте Эриан, не мелочитесь, а у меня осталось последнее самое важное дело.- выдохнув Айфри подошла к возлюбленному.
- Ты говоришь у меня есть выбор, нет, ты ошибся его нет, я хотела бы остаться там, где мое сердце, но видимо не судьба и поэтому я ухожу, желая тебе быть счастливым с ней. Обо мне не беспокойся. Не пропаду, да и все равно, никто не заплачет. Вот еще ты помнишь рубин, что мы вытащили со рта бога, тот, который возвращает веру, если она утеряна. Я оставлю его себе, как память и ...последний, прощальный каприз, да простит меня твоя избранница.- просто так уйти не хватило сил и приподнявшись на цыпочки Афри потянулась к губам мужчины, желая только коснуться его губ, ощутить их вкус, чуть горьковатый, ведь он любил набивать трубку табаком. Коснуться, так мало и так много, но мало, до боли мало и она прильнула к его губам, стараясь на прощанье напиться, насытиться и запомнить этот горько-сладкий поцелуй.

Эриан все с тем же интересом ученого и философа-схоласта наблюдал за разворачивающимися вокруг себя событиями. Лоэнгрин явно хотел вспылить, он почти физически ощущал его негодование, и желание вызвать вампира на поединок. Ярость, гнев, чувство бессилия перед обстоятельствами – о, какими же знакомыми были эти чувства самому Эриану!
И вот герцог отдал все, что у него было. Он не стал спорить, не стал торговаться, не бросил вызов. Лишь сказал, что передаст деньги через четверть часа. Более того, отправился говорить с гномом, дабы занять у того денег. Протянул ему увесистый кошель, который Эриан тут же взял, явно боролся с желанием сказать колкость пришедшему забрать дань – совершенно справедливо сказать. Но ни единый мускул не дрогнул на его лице. Он был безупречно вежлив.
«Он был богат. Сейчас стал беден. Но поведение его не изменилось. Честь все та же. Любовь все та же. Тот же свет зари в его душе. Свет зари, подернутый серебристой дымкой. Значит, достоин он своего места, ибо не в нем суть. Не бросил мне вызов. Благоразумен он, заметил, или почуял, что я опасней, чем кажусь. Не повел себя недостойно. Не поддался минутному порыву. Это был бы хороший враг, или хороший друг, в иной жизни».
Эриан, приняв кошель, слегка кивнув, но не стал пересчитывать монеты. По весу он чуял, что здесь именно та сумма – или что-то около того.
Затем он обратился к Айфри, сразу, как только она потребовала отдать ему свою вещь.
- Безусловно, - произнес он, выкладывая на стол рядом с собой странный черный амулет с глазом. Хоть он и был ему нужен, вещь была чужой. А затем, терпеливо дождавшись, когда Лоэнгрин и Айфри разомкнут губы, произнес, с немного ироничными интонациями:
- Да, кстати, у меня осталось еще кое-что лишнее.
Развязав тесемки кошеля, он зачерпнул полную пригоршню золотых и высыпал их на стол. Монеты со звоном попадали на столешницу, образовав небольшую горку, некоторые упали на пол и покатились по нему, но вампир не обращал на это ни малейшего внимания. Кошель стал худей на треть или даже больше, но, похоже, цимисха это ни капли не смущало.
- Это вам обоим. Хватит, чтобы не быть должными никому и ничего. Мне же денег хватит, чтобы я нашел ту, что ищу – я уверен. А не хватит – я решу эту проблему. Теперь поясню, зачем я так поступил. Ваша жизнь, свобода и душа, госпожа Айфри, были в руках Вашего возлюбленного. Но у него не дрогнули руки, когда он держал их – ни на миг. Даже когда ему было очень больно. Он отдал все, что у него было, лишь бы Вы были свободны и счастливы. Не прося ничего взамен. Он доказал не словом, но делом, что любит Вас и готов на все. Ту девушку просто подослали, наверное, чтобы у кузницы были богатые клиенты – любовью здесь не пахнет. Похоть, расчет, интерес, прочая мишура – но не любовь. Я умею читать чужие души, как раскрытые книги. Знаю, кто и что чувствует на самом деле, когда лгут, когда говорят правду.
Теперь же Вы, госпожа Айфри, держите в руках сердце и душу своего возлюбленного. Не разбейте эти ценные вещи, они очень хрупкие. И вряд ли Вы когда-нибудь найдете то, что сможет Вам их заменить.
После он обратился к Лоэнгрину, укладывая оставшиеся деньги в мешок:
- Вам же, достойный, я скажу. Вода одинакова и в лесном ручье, и в чистой горной реке – и у истока, и у русла. Имея вблизи себя бесконечный источник чистой воды, нет смысла искать другие. В них она точно не будет лучше – лишь хуже. А в некоторых вода и вовсе ядовита, или слишком грязна, чтобы утолить жажду. Просто не дайте пересохнуть этому источнику. Избыток воды ни к чему, в нем можно захлебнуться. Иных советов Вам не нужно, остальное Вы уже знаете.
Отойдя к выходу еще пару шагов, он обратился к гному:
- Почтенный Фибур, закрывайте на ночь двери, и не оставляйте поленницу не накрытой. Освятите двери и углы, Злу слишком просто проникнуть в Ваш дом. Не ищите выгоды за счет родных, не показывайте лишний раз другим то, что имеете. Иначе потеряете все.
А затем он круто обернулся и направился к выходу. Лишь на пороге кузницы он произнес, обернувшись назад:
- Мир этому дому. Прощайте. Желаю всем вам счастья. Берегите себя и своих близких. И никогда не желайте жить вечно!
Вампир вышел из кузницы и направился в непроглядную ночь – тихо и почти неслышно. Но в какой-то момент он остановился, прислушиваясь к звукам вокруг.
Уходить почему-то не хотелось. Он решил немного подождать, хотя бы пару минут, реакции Айфри и ее возлюбленного. После чего можно было со спокойной душой искать дневку.

- Ты говоришь у меня есть выбор, нет, ты ошибся, его нет, я хотела бы остаться там, где мое сердце, но видимо не судьба и поэтому я ухожу, желая тебе быть счастливым с ней.
Лоэнгрин с возрастающим удивлением слушал аазимар. Похоже, малышка сделала выводы из увиденного и уже все решила для себя. Только слепой и глухой не понял бы, что Айфри сейчас, точно марионеткой, управляла ревность. Именно ревность мешала ей рассуждать здраво. Услышит она его или все-таки предпочтет идти своей дорогой?
В комнате становилось душно, с улицы потянуло гарью, видимо, от уничтоженной огнем поленницы. Тинка, тихонько всхлипывая, забилась в дальний угол и наотрез отказалась выходить оттуда, даже после того, как ей приказал Фибур. Разумница-девушка догадалась – какое условие поставил перед герцогом ее отец, давая в долг крупную сумму денег, и смотрела на Лоэнгрина как на того, кто должен разделить с ней ее жизнь и судьбу. Люттенхоф старательно не замечал этих взглядов, надеясь, что успеет вернуть долг гному до установленного срока и избежать вынужденно женитьбы на нелюбимой, тем самым выполнив часть договора. Даже если ему придется стать разбойником и грабить на дороге торговые караваны.
...последний, прощальный каприз, да простит меня твоя избранница.
Избранница? Герцогу хотелось завопить в бессильной ярости, разнести тут все к чертям. Но в следующий момент он ощутил нежность губ любимой. В этом поцелуе смешалась сладость их чувства, которое подверглось очередному испытанию, и горечь отчаяния… Неужели аазимар, действительно, решила, что он отпустит ее? Левая рука Лоэнгрина легла на талию Айфри, крепко прижимая к себе, правой – он обнял девушку за плечи, не оставляя среброволосой пространства для маневра.
- Наш разговор не закончен, Айфри. – Герцог говорил тихо, слишком многолюдно было в комнате для подобных бесед, а он не хотел устраивать из чувств балаган. – Если ты уйдешь, мне останется лишь искать смерти, потому что без тебя все станет бессмысленным.
Больше он ничего не сказал аазимар. Им, действительно, нужно поговорить. Но чуть позже.
Отпустив среброволосую, герцог внимательно смотрел на того, кто назвался Эрианом. Кажется, он не ошибся, решив, что незнакомец предъявил им лишь одну из своих масок, желая испытать Лоэнгрина. Сейчас он был настоящим. Во всяком случае, слова, которые он говорил, казались Люттенхофу искренними. Не привыкший доверять никому, герцог, тем не менее, это оценил.
- Да, кстати, у меня осталось еще кое-что лишнее.
Лоэнгрин хотел остановить Эриана, но в последний момент все-таки решил промолчать, рассудив, что отказ может быть расценен им как оскорбление. Эти деньги не были подачкой, а в голосе незнакомца не слышалось снисходительности. Значит, остается лишь поблагодарить того, кто оказался благороднее, чем он думал.
- Спасибо Вам, Эриан за помощь и за совет. Я запомню Ваши слова. Обещаю любить и защищать Айфри до последнего удара моего сердца. – Герцог чуть склонил голову, прижав левую руку к груди. В роду Люттенхоф издавна этот жест значил гораздо больше, чем крепкое мужское рукопожатие. Он выражал не только уважение, но и доверие. – Я был бы рад такому другу, как Вы. Но если нам когда-нибудь придется встретиться в бою, как врагам, я буду знать, что бой будет честным.
- Хоть, скорее всего, и неравным. – Эту часть фразы Лоэнгрин предпочел не озвучивать. Он по-прежнему считал, что Эриан – не человек, интуиция еще ни разу не подводила его, но сейчас это было уже не важно.

Прощаясь с Лоэнгрином, Айфри уже решила для себя, что уже никогда ничего не будет. Что где-то уже щедрой рукой ей отмерен удел одинокой судьбы и присыпан доброй порцией соли, горечи и обид. И только полная луна, да псевдодракон будут её вечными друзьями и любовью.
Но кольцо надежных рук, так властно притягивающих к себе, точно имеют на это сокровенное право, да тихие, цепляющие самые потаенные струны души слова Лоэнгрина все таки достучались до ее сердечка, отравленного всепроникающей ревностью.
- Теперь же Вы, госпожа Айфри, держите в руках сердце и душу своего возлюбленного. Не разбейте эти ценные вещи, они очень хрупкие. И вряд ли Вы когда-нибудь найдете то, что сможет Вам их заменить. - слышать такие слова от вампира, зверя, который может убить не задумываясь, просто так, мимоходом. Хотя кто то, а она видела, что напрасно он не убивает, пусть даже при ней, но все же. Пелена, застилающая разум спала.
- Я не разобью его сердце, ведь наши сердца бьются в униссон.
Сейчас, глядя на сверкающую на до бела выскобленном дубовом столе кучку золота аазимар устыдилась своей мелочности.
- Лоэн, обожди минуточку, я сейчас вернусь, нужно кое что исправить, иначе совесть меня замучает.- мягким, но уверенным движением высвободившись от объятий возлюбленного среброволосая схватив со стола амулет поспешила догонять скрывшегося в ночи цимисха.
Торопливо шагая, аазимар стремглав неслась вперед.
- Эриан, возможно вы назовете меня сумасбродной девчонкой, но.... Вот, только не отказывайтесь, мы теперь вместе с Лоэном, а вам предстоит долгая дорога. - на протянутой ладони смутно чернел подарок доброй хозяйки. - Пусть он поможет вам в пути, сократит его настолько, насколько это возможно. И искренне желаю вам найти Ариану, своего Детеныша, что бы она не попала в беду. А вам встретить того, кто не задумываясь прикроет спину в бою. И спасибо за все, особенно за то, что открыли мне глаза на происходящее. Может взглянув на эту вещицу когда, никогда вы вспомните нас обоих.- так как вампир был высок Айфри приподнялась на цыпочки и обняв его по дочернему коснулась губами щеки мужчины.

Эриан услышал и принял слова герцога, именно поэтому не спешил уходить. Но в то же время оставаться не хотел – это было лишним. Лоэнгрин фон Люттенхоф был из того вида людей, который так ценился всеми вампирами для того, чтобы они могли продолжать свой род. Из него вышел бы великолепный воин клана цимисхов. Или отличный воитель клана Ласомбра, клана Вентру, клана Бруха. Он бы украсил собой многие кланы. Да, сам Эриан не очень уважал аристократию, подсознательно считая ее представителей слишком изнеженными для суровых будней войны или противостояния с другими государствами – и склонными к лицемерию и интригам. Но среди них изредка встречались и те, которые лишь внешне казались таковыми. Лишь попробовав на излом, можно было определить, что стоит тот или иной благородный муж.
Но сейчас было не место и не время для того, чтобы забирать его из мира Света в мир Тьмы.
Сам же Лоэнгрин фон Люттенхоф вряд ли бы узнал, что душа и логика древнего вампира столь сложна, что смертному постичь ее до конца было невозможно, как невозможно слепому от рождения рассказать, какого цвета небо. Он мог быть одновременно и зверем, наделенным сверхъестественной силой, и мудрым сверхчеловеком - но смертный мог видеть лишь одну ипостась. И Эриан показал ему то, что обычно видели в нем его отдаленные потомки, дети его правнуков и их дети, когда он говорил с ними в своей усыпальнице – искренне надеясь на то, что его слова не пропадут даром, а помогут жить. Потому что счел его достойным этого доверия.
Он уже попрощался с ним, мысленно пожелав ему удачи.
Вслед ему внезапно выбежала Айфри. Он вопросительно развернулся к ней.
- Эриан, возможно, Вы назовете меня сумасбродной девчонкой, но…Вот, только не отказывайтесь, - сбивчиво произнесла она, протянув ему амулет.
Вампир слегка улыбнулся, не показывая клыков. По-доброму, покачав головой.
- Спасибо, - произнес он внезапно потеплевшим – пусть и ненадолго - голосом. Взял подарок. Убрал его в мешок. А потом, когда та, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку, приобнял ее, неуверенно, будто боясь причинить вред, случайно раздавить в сильных руках. Так обычно обнимают те, кто не привык к чужой ласке. Отстранившись, он произнес:
- Будет тебе, Айфри…Долгие проводы – лишние слезы. Что же, раз ты мне подарила подарок, то и я в долгу не останусь.
Он достал свой кошель, и извлек с самого дна очень старую золотую монету. Она даже покраснела и потрескалась по краям от времени. На одной ее стороне был изображен в профиль Эриан. Пусть рисунок был и примитивен, догадаться было вполне нетрудно – сходство было очевидным. Правда, на его голове была странная шапка с каким-то крупным драгоценным камнем. На другой стороне был выбит номинал – и стилизованный дракон, держащий в зубах свой хвост. Едва различимым, полустертым от времени шрифтом было написано: «Дакия. Один дукат».
- Ей около тысячи лет. Одно из последних напоминаний о том, что был когда-то правителем. Извини, другого портрета на память нет.
Последние слова он произнес даже немного иронично, с каким-то своеобразным юмором.
Вложил ей в ладонь, будто не принимая никаких возражений или отказов.
- Иди к своему возлюбленному. И передай ему мои слова: «Если все же захочешь жить вечно, или будешь при смерти, желая при этом жить – найди меня». Может, еще встретимся. Прощай.
Уходить ему не хотелось. Но это было необходимо сделать. Нужно было найти дневку и начать поиски Арианы. Он заставил себя развернуться, пойти прочь от кузницы, и неслышно растворился в ночи, будто его здесь никогда и не было.

Деревушка Ауэль. Маяк.

Когда Эриан ушел, а Айфри выбежала за ним следом, герцог опустился на стул. Сна как и не бывало. Почему-то на теле начали ныть старые шрамы.
- Видимо, к дождю. – Подумал Лоэнгрин, проводя рукой по одному из самых последних шрамов, полученных в битве с арахнидами. Он был простым человеком, и его тело уже давно стало своеобразной картой путешествий, метка в виде шрама оставалась почти от каждой авантюры. Назвать свои приключения как-то иначе герцог не мог. В комнате воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая сопением из угла. Потенциальная невеста – Тинка, кажется, поняла, что суженый не торопится заключать ее в свои объятия. В комнату тяжелой поступью ввалился Фибур. Гном был в одном исподнем, с всклокоченными волосами и бородой. У кузнеца выдалась нелегкая ночь. Сначала нежданные гости объявились, потом сгорела поленница, теперь вот личная жизнь дочери рушилась на глазах.
- Наш договор остается в силе? – Фибур смотрел на Люттенхофа с некоторой опаской.
- Я же дал слово. – Буркнул герцог. – На новую поленницу я дам тебе денег уже сейчас. Так твое первое условие будет выполнено. И… я правильно тебя понял, что если я выполню второй пункт договора, третий - автоматически становится недействительным?
Гном несколько помедлил с ответом, но потом нехотя проговорил:
- Верно. Если ты добудешь мне фиал с кровью мантикоры за две недели, я не стану требовать жениться на Тинке.
Лоэнгрин понимающе кивнул. Он знал, что кровь мантикоры – не просто блажь выживающего из ума гнома. Она была нужна для приготовления лекарства. Давая деньги в долг, Фибур в двух словах поведал герцогу, что его жена, цветущая с виду женщина, смертельно больна. Болезнь уничтожает ее изнутри. И остается очень мало времени, чтобы спасти ее. Лекарство на крови мантикоры – единственный способ спасти ей жизнь. А герцог - их единственная надежда, самому Фибуру отыскать такое не под силу. Годы уже не те, да и возможности ограничены.
- Если моей любимой Айрин не станет, незачем будет жить и мне. Но я хочу, чтобы наша дочь была пристроена. Если ты не сможешь добыть кровь мантикоры, тогда ты должен будешь жениться на Тинке и заботиться о ней до конца жизни. Такова цена за мою услугу. – Так сказал Люттенхофу кузнец, отсчитывая золотые монеты для уплаты долга Эриану.
Лоэнгрину пришлось согласиться. Выхода другого все равно не было. Да и помочь этой гостеприимной семье гномов хотелось. О том, что в скором времени супруга Фибура, эта милая женщина с грустными глазами, которая была с ним так приветлива, может умереть, думать не хотелось. О том, что он может не найти кровь мантикоры в установленный срок, думать хотелось еще меньше.
Скрипнула дверь, в комнату вернулась аазимар. Герцог обернулся к кузнецу:
- Уведи, пожалуйста, свою дочь. Нам с Айфри нужно поговорить.

Вампир видел ночью, точно как днем, а вот аазимар не обладала таким даром, поэтому рассматривать подарок она не стала, а зажав ее в руке долго молча смотрела вслед Эриану. Казалось шапочное знакомство, ну встретился человек и исчез из твоей жизни, вот только не все так просто. Этот вампир оставил неизгладимый след в ее жизни, ворвавшись в нее мрачным чудовищем, а на поверку оказавшись умным, тонко чувствующим другом. Да другом, отчего-то Айфри именно так его называла про себя и была уверена, что случись чего, Эриан откликнется и поможет, а эта монета. Она подбросила дукат и поймав его в воздухе отправилась обратно в дом Фибура из клана Дикого молота. Эта монета явно дадена ей неспроста, эта тоненькая ниточка, связующая ее с мрачным цимисхом.
- Уведи, пожалуйста, свою дочь. Нам с Айфри нужно поговорить.
Это были первые слова, которые услышала аазимар вернувшись. Ей достался отнюдь не дружелюбный взгляд уводимой отцом Тинки. Еще бы, вернулась среброволосая разлучница.
Дождавшись пока все ушли девушка первой начала разговор.
-Если все же захочешь жить вечно, или будешь при смерти, желая при этом жить – найди меня- первым делом она слово в слово передала ему слова Эриана и показав монету спрятала в свою сумку.
Высказавшись девушка странно смутилась. Обычно решительная и заглядывающая за словом в карман Айфри стушевалась, но молчать было невозможно и не поднимая глаз она продолжила.
- Я слышала ты хотел со мною поговорить..- на большее слов не хватило.

Дверь за Фибуром и его дочерью закрылась. И Лоэнгрин вновь поднял усталый взгляд на аазимар. Организм настоятельно советовал герцогу продолжить так внезапно прерванный сон, но у Люттенхофа еще остался незаконченный разговор со среброволосой.
-Если все же захочешь жить вечно, или будешь при смерти, желая при этом жить – найди меня. – Проговорила аазимар, явно передавая слова Эриана.
- Хорошо. – Коротко кивнул Лоэнгрин.
– Только вряд ли, находясь при смерти, я стану кого-то искать. Боюсь, мне будет просто не до этого.
Но озвучивать свои мысли герцог не стал. Он вообще старался говорить как можно меньше, поскольку так до конца и не выяснил намерения Айфри. Люттенхоф не отказался бы узнать, что делала аазимар эти дни, после того как покинула тюрьму, не дождавшись его. Ревность острыми иглами колола сердце. Недосказанность создавала атмосферу напряженности и легкого недоверия. Но надо ли ему это знать? Девушка ведь осталась с ним, не пошла вместе с Эрианом. Лоэнгрин вздохнул – лучше вообще не думать об этом, иначе он просто сойдет с ума, взбесится, и они снова поссорятся.
- Айфри… - Герцог вдруг понял, что слова даются ему с трудом.
- Надеюсь, ты поняла, что я не приглашал Тинку в свою комнату.
Нет, не так. Боже, как это все глупо! Среброволосая, наверное, и без его объяснений поняла это.
Поэтому, вместо оправданий, Лоэнгрин просто сказал:
- Мне предстоит небольшое путешествие. Охота на мантикору. Нужно добыть ее крови. И вернуться к кузнецу в течение двух недель. Он приготовит из нее лекарство для своей жены.
Герцог заставил себя беззаботно улыбнуться. С его слов, путешествие получалось практически развлекательной прогулкой. О том, что среднестатистическая мантикора чудесным образом сочетает в себе острые, как кинжалы, зубы льва и довольно быстро убивающий жертву яд скорпиона, Люттенхоф скромно умолчал. Да и о том, что мантикоры порой не прочь отведать человечинки – тоже.
- Я не могу гарантировать, что путешествие будет безопасным. Поэтому, отправишься ты со мной или нет – решать только тебе.

Оставив Люттенхоффа одного, когда решила вернуть Эриану амулет, Айфри не слышала разговора герцога с гномом и конечно ни сном, не духом не догадывалась о третьем условии выдачи денег.
Маленькая ревнивица памятуя слова цимисха о том, что дочка кузнеца всего навсего подосланный козачок поверила им. Может потому, что хотела верить, а возможно понимала, нет, чувствовала сердцем, это правда. Однако совсем недавно в этой комнате прозвучало слишком много плохого и сейчас между влюбленными точно кошка пробежала. Не хватало чего то важного, возможно какого то шага.
- Айфри..
Услышав своё имя аазимар шагнула вперед, вот только шажок вышел коротким и неуверенным, точно как голос Лоэнгрина.
- Мне предстоит небольшое путешествие. Охота на мантикору. Нужно добыть ее крови. И вернуться к кузнецу в течение двух недель. Он приготовит из нее лекарство для своей жены.
" Тебе.... Выходит все же меня в твоих планах нет...Надо же.."- от таких мыслей веселее на душе не стало. А он улыбался, глядя на Айфри. Еще секунда и она развернувшись уйдет в ночь.
Поэтому, отправишься ты со мной или нет – решать только тебе.
"- Вот глупая курица, надумала себе невесть что."
Это был не шаг, нет, она то ли пошла, то ли промчалась, преодолев те четыре шага, которые разделяли ее с возлюбленным и остановилась только когда дальше идти было некуда. Тонкие руки обхватили мужчину за пояс и прижавшись к его груди аазимар выдохнула.
- Не гони меня. Я за тобою, как ниточка за иголочкой. Куда ты, туда и я. Где наша не пропадала, да и опасность, разделенная с тем, кого любишь становится наполовину меньше. Я не буду мешать, а на эту кошку одному идти нельзя, точно нельзя. Тут и решать то нечего.- она говорила и говорила, захлебываясь словами, точно боялась. Остановится и все, ее не возьмут. Слышала она о этом жутком чудовище, размером с добрую лошадь, много слышала, даже видела изуродованного этой зверюгою. Каким чудом он вырвался из ее лап не ясно, но ноги выше колена лишился и часть лица так располосована, родная мать не узнает.

Порывистый жест аазимар окончательно разрушил сомнения, которые железной рукой сжимали сердце герцога. С того самого момента, как Айфри сбежала из тюрьмы, он надумал себе невесть чего. А появление в комнате Эриана лишь усилило его подозрения, питаемые в том числе и недосказанностью. Но сейчас, обнимая среброволосую, Лоэнгрин забыл, все, что происходило в последние несколько дней, свои сомнения и метания, свою ревность и боль. Пока маленькие ручки возлюбленной обнимают его, он будет жить. И ничего дурного не случится.
Айфри говорила так, словно боялась опоздать или упустить что-то важное. Губы Люттенхофа дрогнули, лицо озарилось улыбкой. Крепко обнимая девушку, герцог подумал, что теперь никуда не отпустит ее. Нужно учиться на своих ошибках.
- Я не собирался прогонять тебя, милая. Никогда. – Лоэнгрин легко подхватил аазимар на руки и опустился на кровать, усаживая девушку к себе на колени. – Не сделаю этого и сейчас. Особенно сейчас. Хотя охота на мантикору несколько отличается от охоты, например, на дикого кабана… И это может быть опасно. Опаснее, чем ты, возможно, представляешь.
Люттенхоф не стал признаваться, какой камень свалился с его души после слов возлюбленной. Пусть это и выглядело эгоистично, что герцог был рад слышать, что среброволосая решила отправиться вместе с ним. Он постарается защитить ее от всяческого зла. Даже если придется заплатить собственной жизнью. Главное, что они снова вместе, рядом.
- Завтра… точнее уже сегодня утром попрошу Фибура выковать ножны для твоего меча. Как только работа будет закончена, мы сможем отправиться в путь. А пока… - Ловким движением Лоэнгрин повалил Айфри на кровать, целуя ее губы, такие сладкие и нежные, что от них невозможно было оторваться. - … у нас есть еще несколько часов до наступления утра… - Пальцы герцога отыскали шнуровку на платье аазимар и ловко с ней расправились, в то время как он скользнул губами по ее шее, спускаясь ниже, к груди. – Я соскучился, среброволосая.

- Я не собирался прогонять тебя, милая. Никогда.- это были именно ключевые слова и услышав их Айфри преобразилась. Куда делась та, взбудораженная, неуверенная в себе девушка. Улыбка осветила ее лицо, прогоняя с него тень сомнения, а сверкающие топазовые глаза неотрывно смотрели на Лоэнгрина.
Еще совсем недавно для нее мир был серым и унылым, а сейчас..
- Ну на кабана я не ходила как ты догадываешься и ..- пауза была короткой, просто аазимар положив голову на изгиб плеча мужчины ненадолго затихла, приводя мысли и эмоции в порядок. - Мантикору тоже. Одно могу сказать, тебе одному с мечом там слишком опасно, я хоть могу огнем подстраховать, вот и будет от меня хоть какая то польза.
Давешние события отошли на задний план, все подозрения казались такими ничтожными и не имеющими никакого значения, они вместе, главным была любовь, объединяющая их.
Айфри качала головою, жестом отвечая на слова Люттенхоффа о завтра и ножнах для меча. Хоть ответ был и не нужен в этом случае, ведь вопроса не было, но она кивала, обдавая теплым дыханием шею возлюбленного.
… у нас есть еще несколько часов до наступления утра… -приглушенный поцелуем смешок был вызван пальцами герцога, что расправившись с одеждой щекотали обнаженную кожу.
- А ты как я погляжу ни секунды даром не теряешь, ловелас.- поддразнивающие слова резко контрастировали с невинной улыбкой, куда более невинной, чем ее руки, что расправившись с застежками рубашки уже пробрались под нее и скользили по спине Лоэнгрина, исследуя поверхность чуть подрагивающими кончиками пальцев.
- Спорим, что не больше, чем я?- задиристо шепнула, тая точно воск свечи от огня, его губ, будоражащих и пробуждающих огонь, что поначалу только грел внутри, но разгораясь с каждой секундой заставлял желать большего и грозил перейти в бурю чувств.
- Этот остаток ночи только наш. Ты - мой, а я -твоя... Сейчас..- слова перемежались с поцелуями, прикосновениями, ласками...

Солнечный луч проник через задернутые занавески и скользнул по подушкам, на которых в беспорядке разметались черные с проседью пряди волос герцога и серебристые, гораздо длиннее и более шелковистые – аазимар, словно сама Луна поцеловала Айфри в макушку.
Лоэнгрин открыл глаза и по кошачьи потянулся, стараясь не разбудить спящую рядом возлюбленную. Девушка спала, положив руки под щеку, герцог невольно залюбовался милыми чертами, нежным и таким родным личиком среброволосой. Сейчас оно было спокойным и безмятежным. Встав с кровати, Люттенхоф оделся и открыл окно. В лицо ударил свежий, утренний ветерок. С заднего двора доносился мерный стук железа о железо – что бы не произошло, Фибур ни на миг не забывал о своей работе. Глянув на спящую аазимар, герцог вышел из дома и направился в кузницу. Рабочий день у Фибура был в самом разгаре. Когда Люттенхоф зашел под навес, кузнец как раз опустил в холодную воду выкованный меч, который немедленно зашипел почище шкварок на сковороде.
- Хорошая вещь. – С одобрением кивнул герцог, глядя на меч. – Ты настоящий мастер.
- В моем роду не было плохих мастеров. – Проговорил кузнец, хмуря брови. Но было видно, что слова герцога ему польстили. – Когда ты отправляешься?
- Как только ты сделаешь ножны для меча Айфри. Мантикора не простая кошка, я не уверен, что обычная сталь способна нанести ей смертельную рану.
- Я сделаю ножны сегодня. – Кивнул гном. – Но мне понадобиться помощь девушки. Она должна держать меч, пока я буду снимать мерку.
- Когда она проснется, я передам ей. – Герцог хотел сказать что-то еще, но осекся, заметив мелькнувший у навеса девичий силуэт. Тинка… После ночной сцены в комнате Лоэнгрина, дочь гнома избегала встречи с ним. Люттенхоф, понятное дело, был совершенно не против такого расклада, но при виде Тинки даже издалека, все равно напрягался.
- Могу я тебе чем-то помочь, Фибур? – Сидеть без дела герцог не любил. Особенно, когда рядом кипела работа.
- Собирайся в дорогу, герцог. Силы тебе еще понадобятся.
Лоэнгрин вернулся в комнату и наклонился над спящей аазимар, легко проводя тыльной стороной руки по ее щечке.
- Айфри… - Тихо позвал герцог. Будить так сладко спящую среброволосую было жалко, но, увы, необходимо. – Просыпайся, малышка…. Фибуру нужна помощь. Без тебя он не может начать работу над ножнами для твоего меча. А времени у нас мало.